Попался мне фанфик. Читала прям с захватом, а в конце авторшу понесло - всё оказалось нереальной реальностью, персонажей поубивала, падшие ангелы какие-то, перерождение с реинкарнацией... В общем, прибалдела я к финалу и дико расстроилась. Какой-то, блин, Лост оказался. Ну, я взяла и подчистила на свой вкус историю, и решила сохранить для себя в удобоваримом варианте. Ещё когда-нибудь перечитаю, но уже без инфаркта-микарда.
«До новых снов с тобой...»
NC-17
Очень сильно отредактировано.
Автор: Ana LaMurphy (avocado_kedavra)
https://www.rulit.me/books/do-novyh-sno … 187-1.html
Деймон - врач офтальмолог, Елена слепая цыганская девушка и дочь его бывшей любовницы.
====== Глава 1. Балансируя между. ======
В небольшом старом баре на окраине города Мистик Фоллс, что расположился у самого океана, было тесно и душно. Здесь толпилось слишком много людей. В воздухе витал запах дешевых духов, пива и несвежей еды. Барная стойка была вся исцарапана и в липких пятнах подаваемого алкоголя. Плюс ко всему какая-то девушка в длинном потрёпанном платье горланила пошлую попсовую песню, явно не попадая в ноты. Ее пение забавляло остальной блудный народ, но один гость откровенно морщился от, выводимых ею, пассажей. Кроме того, возле неё крутились пьяные, грязные мужики, которым она иногда позволяла касаться себя. Порой, из её горла вырывался какой-то хриплый истерический хохот, который выводил из себя этого самого гостя.
Деймон Сальваторе оглядывал толпу, оправдывая этих людей только тем, что их, наверное, доконала жизнь. Он допил свой отвратительный бурбон, небрежно бросил деньги на шаткий столик и собирался уходить, но кто-то его остановил. Он взглянул на того, кто посмел к нему прикоснуться. Посетитель сразу выделялся на фоне всей этой ужасной шумихи, и было ясно, что он либо приезжий, либо вынужден ютиться здесь, находясь в бегах.
Они могли побеседовать, ибо с другими было бесполезно разговаривать. Разве что обсуждать пошлые темы, рассказывать выдуманные истории и поддаваться разврату, которому поддаётся любой в этом баре.
Деймон сел к гостю. В этом уголке бара народу было меньше, а рядом была дверь, которая никогда не закрывалась. Ночная прохлада обволакивала тело, а свежий воздух напоминал о том, что есть какое-то другое место, где дышится свободно и легко. Деймон вспомнил, что с детства мечтал о месте, где ему будет комфортно и душой, и телом. Но, пока он его не нашёл… Однако свято верил, что каждому удастся испытать это чувство удовлетворения. Даже этой девушке, которая продолжала напевать свои похабные, лишённые смысла, песни.
Деймон обратил взор на собеседника, который наблюдал за певицей. В его глазах была какая-то неподдельная тоска, причиной которой было то ли упущенное, то ли не обретённое счастье. Сальваторе подозвал официантку и заказал два стакана бурбона, к отвратительному вкусу которого он уже почти привык. Она кивнула и направилась к барной стойке.- Вот смотрю я и думаю: отчего все мы отшельники? – начал гость, нарушая молчание. – Посмотри на неё. – Он указал на певицу. – А ведь было время, и она была настоящим запретным плодом. Что сейчас? Сейчас это уже и не … так, – махнул он рукой, – игрушка.
Официантка, девушка лет двадцати, поднесла бурбон. Деймон протянул купюру. Лицо девушки выглядело как лицо сорокалетней женщины. Её потрепали выпивка, мужчины и работа. Здесь каждый по-своему одинок. Мужчина выдохнул и протянул своему собеседнику бурбон. Отвратительный напиток обжёг горло. Пение этой девушки, хохот и звон бокалов, жужжание мухи на стекле, громкие споры – к этому постепенно начинаешь привыкать. А потом не хочешь уходить, понимая что только здесь, рядом с другими бродягами не чувствуешь себя таким одиноким.
- Смотри на неё, – продолжал мужчина. – Красавицей была! А сейчас? Поносила её жизнь. Цыганка! Видел ли ты когда-нибудь раньше цыганок?
Сальваторе усмехнулся и отвёл взгляд на бедную официантку. Её тоже доставала эта работа. Она устала душой. Она выпита до дна, как бутылка хорошего сладкого вина. В ней иссушена жизнь! Как и в каждом, кто был здесь.
- Нет, – продолжал мужчина, глотая бурбон. – Не тех, о которых ты подумал! Настоящих, - он чуть наклонился к собеседнику и махнул рукой в сторону пыльного окна, - как там на берегу! Там сейчас расположился целый табор. Их тела великолепны. Они как кошки. Так и трутся о твои ноги, но когда ты хочешь коснуться их, так сразу выпускают когти!
- Нравится экзотика? – покосился Сальваторе, глядя на стакан с выпивкой.
- Это что-то особенное… Цыганская любовь – жаркая. Никто не способен так любить, как они. Они дарят себя, они дарят весь спектр своих чувств!
- Красиво говоришь.
- Быть может, все цыганские девушки самые страстные и несчастные, но они самые хитрые… Довелось мне общаться с одной из них. От несчастья своего она мою жизнь в пепел превращала или от удовольствия? Не знаю. Но всё сердце мне изранила… Ты не представляешь...
Деймон взглянул на бедную официантку, которая бегала по этому тесному бару, терпя шлепки похотливых, обрюзгших мужиков и насмешки каких-то блудливых девок. Жизнь в ней потухла, как фитиль. Порой, жизнь сгорает, порой остывает медленно, и не знаешь какой из этих двух исходов хуже.
- Почему же? Вполне, – он махнул рукой и направился к официантке.
Кто-то упал со скамейки и все оглянулись, чтобы посмотреть. Потом стали слышны громкий хохот и самая отвратная ругань. Этот бар был ужасным местом. Всё здесь навевало какую-то жуткую, ужасную тоску. Сальваторе вновь двинулся к девушке. Он подошёл к ней близко и, толкнув её плечом, положил в её карман почти всю наличность, что у него оставалась. Вышло грубо, и наверняка эта бедная девушка почувствовала себя ещё более униженной и оскорблённой, но после она поблагодарит того красивого незнакомца, которого никогда больше не увидит.
Выйдя, он вдохнул свежего, чистого воздуха и двинулся к пляжу. Здесь было не так грязно, как в баре, в воздухе витал запах соли, рыбы и прибрежных водорослей.Деймон шёл по пустынному берегу, отмечая, что впереди молодежь танцует возле костра. И почему огонь не тух, когда тут такой ветер? Интересный вопрос, ведь иногда и души не тухнут, несмотря на то, что дует ветер жизни, который нельзя остановить по собственному желанию.
Возле костра был иной контингент. Эти молодые люди веселились без спиртного, но по-своему. Длинные платья девушек и распахнутые рубашки парней. Кожа их была загорелой. Волосы тёмные и густые. В глазах – огонь, которого были лишены посетители того бара. Деймон остановился поодаль, наблюдая за тем, как они воодушевлённо танцевали. Да, всё-таки тот незнакомец был прав… Этот народ наиболее буйно отдаётся порыву своей страсти, отдаётся всей рьяности чувств.
- Дрина! – закричал кто-то. – Дрина, хватит сидеть!
Поднялась девушка, которая до этого оставалась незамеченной. Она устремила взор лишь в одну точку. Девушка была одета в черную, с крупными цветами, длинную юбку и в зелёный топ с длинными, расклешёнными рукавами. Всем зрителям предстала взору её зона декольте, оголённые поясница и живот. Деймон сразу заметил похотливые улыбки на лицах парней и собирался уже уходить, но эта незнакомка закружилась в танце. Слушая музыку, она словно вошла в какой-то транс и, казалось, что все на какое-то мгновение просто замерли.
Её тело извивалось, а взгляд был устремлён в пустоту. Создавалось впечатление, что девушка была лишена чувств. Её каждое движение гипнотизировало, заставляло поддаваться дурману красоты и молодости. Те девушки, с которыми Деймон развлекался в ночных стриптиз-клубах были просто ничто по сравнению с этой цыганской девушкой, которая не видела перед собой никого и ничего. Всё её желание было направлено лишь на то, чтобы отдаться музыке и без остатка раствориться в этой странной, но по-особенному магической ночи.Потом заиграли барабаны, и гибкая шатенка задвигала бёдрами, искусно, со знанием дела мастерицы. Музыка учащалась, как и её движения. Какой-то парень стал бить в бубен, задавая сложность темпа. Её рукава и юбка развевались во время движений. Всё её тело было перенасыщено движениями и какой-то таинственностью. Она набирала темп, но лицо оставалось по-прежнему бесстрастным.
Да! Их тела пропитаны жаром! Но души – холодом.
Девушка танцевала, вызывая улыбки. Лишь луна и пламя костра освещали её смуглую кожу. Шум прибоя и ветра придавали особый колорит этому странному вечеру. Деймон ясно осознал одну вещь: если он и будет когда-то отшельником, то пусть он будет в такой компании. Здесь они несчастны по-своему, также бедны и одиноки, но в них нет погасшего фитиля жизни.
Музыка набирала обороты, а молоденькая цыганка продолжала двигаться, заставляя весь мир вокруг замереть и любоваться её движениями.
Да, для себя Сальваторе твёрдо решил, если и скитаться, то надо это делать с бродячими танцорами. Ему не хотелось становиться обычным бродягой и пьяницей. Ему хотелось вкусить этого вина молодости, ему хотелось почувствовать жар жизни, жар тела такой танцовщицы! Ему не хотелось медленно гаснуть. Он желал пить Вино Жизни. Он желал отдаться потоку страсти.
Девушка внезапно остановилась и, посмотрев несколько секунд в пустоту, развернулась и направилась в темноту.- Дрина! Куда же ты? – закричала одна из девушек.
Но та, ничего не ответив, лишь махнула широким рукавом, звякнув блестящими браслетами, и спокойно пошла по вязкому песку, придерживая свою длинную юбку.
Юная Дрина! Красивая, страстная девушка, любящая в этой жизни только собственные танцы! Деймон бы отправился за ней, но он прекрасно понимал, что никогда не станет единым целым с этим миром цыганской страсти. Он побрёл в обратном направлении, понимая, что сегодня смог частично заполнить очередную ночь бессонницы.
====== Глава 2. Тонкость. ======
POV Деймон
Я слышал скрежет кровеносных систем и то, как сосед поднимается ночью, чтобы проверить своих детей. Я слышал звон в ушах, слышал, как капает в кране вода и тикают часы. Мне казалось, что я слышал свой внутренний голос и чей-то шёпот. Я ощущал какую-то невыносимую потребность в том, чтобы с кем-нибудь поговорить, но вместо этого вынужден был терпеть многоголосие, громкость тихой ночи. Сон смыкал мне глаза, но я не мог им забыться, а спиртное лишь прибавляло головной боли. Я точно не помню тот момент, когда всё это началось, но я точно уверен в одном: это продолжается слишком долго.
Сейчас я сижу в своём кабинете одной из центральных клиник города и жду прихода очередного своего пациента. Я даже не знаю, что хуже: смотреть на него или слушать. Все, к чему сейчас я стремлюсь – забыть обо всем и отвлечься на свою работу, но даже она не избавит меня от той невыносимой тоски, которая породила бессонницу и депрессию.
Я выпил очередную чашку горького противного кофе, который меня не взбодрил. Я сейчас буду осматривать своего пациента и буду стараться делать вид, что мне не плевать. Самое ужасное даже не это. Сегодня понедельник. Завтра такой же скучный рутинный день. Послезавтра снова. Потом выходные, которые вроде бы дарят временную свободу. А потом снова целая неделя. Кому бы я ни звонил, все заняты своей скучной однообразной жизнью, которая кажется им увлекательной. Мне хочется умереть… От бессонницы возможно сойти с ума? Стать психически нездоровым? Сумасшедшим? Ведь если я стану психом, моя жизнь окончательно заполнится какими-то иллюзиями, а правда этого серого ничтожного мира исчезнет. Я уверую в собственную ложь, заведу знакомство с несуществующими людьми и стану свободным! Буду разговаривать с психотерапевтом и рассказывать ему свой бред… Забавная перспектива.
Мелодия Бетховена, доносящаяся из другого кабинета, а также тиканье часов – всё это сводит меня с ума. Я чувствую, как теряю интерес даже к собственной работе, которая раньше мне очень нравилась. Мною овладевает апатия – самое, наверное, страшное чувство. Почему? Потому что плевать на то, что будет после того, как меня уволят, и, где я буду брать деньги. Хотя... на какое-то время хватит. У меня есть приличные сбережения на счету. Но на это тоже плевать.
Я откидываюсь на спинку кресла и перевожу взгляд на белый потолок. Вчера ещё я мечтал о красивой девушке Дрине, думал о несчастной судьбе той официантки, а сегодня я хочу исчезнуть из этого мира. Сон подчиняет. Ещё чуть-чуть, и я свихнусь. Ну и пусть…
***
В кабинет постучали и вошли. Деймон поднялся, уставившись на вошедшую женщину. Её чёрные волосы были аккуратно собраны шпильками. Классические брюки и светлая обтягивающая блузка говорили о деловом настрое посетительницы. Привалившись бедром к подоконнику, Сальваторе, глядя на неё, вспоминал события давно минувших дней. Время не лечит, но даёт возможность понять, осознать собственную глупость. В этой женщине есть красота, надменность. В ней есть редкое сочетание красоты и ума. Но совершенно нет души. Холодная, расчётливая, циничная женщина, от которой он когда-то сходил с ума, сейчас не пробуждала былых чувств. А может, это его апатия? Может, это просто безразличие к своему прошлому? Он не знал, но для учтивости предложил сесть и даже выпить. Она согласилась. Бурбон был качественный, совсем не такой, как в том баре.
Невольно всплыл образ той официантки. Как она? И как поступила с деньгами? Напилась ли? Потратила? Впрочем, неважно..?
Он налил и себе, нарушая священный принцип не пить на работе. Он сел напротив столь красивой особы и устремил взор на янтарную жидкость в бокале. Вкус бурбона приелся, как и вкус жизни. И дело даже не в банальном разочаровании в жизни, дело в разочаровании в себе. Ему тридцать четыре. Позади неудачные романы, построенная карьера, потерянные друзья… А что впереди? Ему больше ничего не хочется. Жизнь – движение, как кто-то сказал ему. А когда впадаешь в кому? Это уже не жизнь... Какое-то глупое существование...
Он отпил немного и зачем-то посмотрел на время. Без четырнадцати минут шесть. И почему за четырнадцать минут до конца рабочего дня пожаловала она? Зачем они сейчас молчат, пьют спиртное и пытаются подобрать слова?
Женщина придвинулась ближе. От неё пахло резкими, но манящими духами. Однако сейчас Сальваторе предпочёл бы общество бедной официантки или Дрины, чем этой женщины.
- Ты – лучший офтальмолог в нашем городе. А я – богатая женщин, чей ребёнок нуждается в окулисте.
Сальваторе равнодушно взглянул на неё.
- Ей собираются сделать операцию, но я хочу, чтобы ты осмотрел мою дочь.
На самом деле, ему было плевать на деньги. Он достиг того уровня зрелости, когда гонишься не от жизни за деньгами, а от денег за жизнью. Деймон снова сделал глоток спиртного и вновь взглянул на часы. Без четырнадцати минут шесть. Какая же долгая минута!
- Она потеряла зрение в шесть. Сейчас ей почти восемнадцать. Мы, наконец, нашли донора, и … Не будь циником, Сальваторе! – вспыхнула женщина. – Я заплачу.
- Не расплатиться тебе вовек златом за мою…
Он не додумал эту фразу. Но решил домыслить. Мужчина встал, подошёл к окну и зачем-то открыл его. Свежий воздух потоком ворвался в его кабинет, наполняя свежестью стены небольшого помещения. Но кто бы свежестью наполнил его душу?
- Хорошо, - ответил он, отдаваясь порыву своей души. – Хорошо, Изабель.- Я приведу её к тебе завтра…
- К двум часам дня, – сказал он, всё так же не оборачиваясь.
Она смотрела ему в спину. Чувствовала ли она вину? Или просто пыталась найти объяснение тому, почему такой страстный и весёлый парень превратился в циничного и холодного мужчину? Но это занятие ей вскоре наскучило, и миссис Флемминг покинула кабинет, не удосужившись и попрощаться.
Деймон сел в кресло и закрыл уставшие от регулярных бессонниц глаза. Ему казалось, что он сможет перебороть их, ему даже начало казаться, что он испытывает сонливость, но всё это, в конечном счете, трансформировалось в бестолковые ночные часы.
Перед глазами вновь всплыл образ танцующей Дрины. Красивой, обворожительной цыганской девушки, с которой он бы с радостью скоротал одну из ночей. Её глаза, лишённые эмоций, так и манили, а телодвижения сводили с ума любого зрителя. Сейчас Сальваторе пришёл к выводу, что если он в скором времени и бросит работу, то отправится именно в то место. Ночи в барах, общения с незнакомцами, бедные обиженные официантки и страстные красивые цыганки – это напоминало утопическую мечту.
«Когда не можешь избавиться от бессонницы – сутки превращаются в бесконечность. Я мечтал, чтобы самолёт, благодаря которому я совершал перелёты, внезапно упал и разбился о скалы. Я переходил дорогу на красный, мечтая попасть под машину, но получал лишь штрафы и кулаком по лицу от водителей…»
***
Следующий день был похож на предыдущий. Деймон сидел в своём кабинете, принимая посетителей, отвлекаясь на свои мысли. Он поглядывал на часы, понимая, что встречи с Флемминг не избежать. Ему не хотелось лицезреть свою бывшую большую любовь, ему не хотелось говорить медицинские термины и делать какие-то прогнозы. Он начинал скучать по тем напевам и цыганским пляскам возле костра. Он начинал скучать по той бедной официантке и с радостью бы вернулся в тот маленький прибрежный бар.
Мужчина услышал громкий говор и звон браслетов за дверью. Он приподнялся и взглянул на часы. Отлично. Два часа. Значит, Изабель привела своё цыганское отродье и, скорее всего, весь табор.
Дверь открылась и показалась брюнетка; на своём наречии она громко беседовала с тем, кто был в темноте. Деймон почувствовал острую головную боль и то, что он хочет, как можно скорее, избавиться от присутствия Изабель и её дочери. Но встречи было не избежать, он сам подписался.
Они вошли. За спиной Флемминг скрывалась девушка, которая не спешила показываться на глаза. А Деймон не спешил её разглядывать. Его настроение перевалило за минус уже давно и стремительно набирало скорость, так что интерес к девушкам он потерял в том смысле, что усмирил свою мужскую сущность. Его устраивали редкие встречи с некоторыми представительницами женского пола, а большего не хотелось.
На руке девушки было надето много блестящих браслетов-колец, которые то и дело звякали и выводили Сальваторе из себя. Он взглянул на гостью.
Дрина. Цыганка Дрина и есть дочь Изабель? Почему она танцевала в таборе на окраине города? Но теперь хотя бы понятен её странный пустой взгляд. Он и сейчас был таким же.
Дрина! Эта девушка не покидала его мыслей на протяжении всех дней. Он мечтал о ней, а сейчас узнал, что она дочь первоклассной суки Флемминг! И что дальше? Ей всего восемнадцать… Её кожа смугла, тело горячо, а душа холодна. Её танцы подобны гипнозу, которые заставили его отвлечься на время от своей депрессии.
Деймон предложил сесть и сел сам, уставившись на пустой лист с важным видом знатока. Нет, волнения и стеснения он не испытывал, ровно как и влечения хотя бы к одной из этих особ. Ему хотелось лишь обдумать свои дальнейшие действия.
- Её будет оперировать лучший хирург нашего города.
- Тогда зачем я? – равнодушно произнёс Сальваторе.
Дрина будто вздрогнула, но потом снова стала спокойной и равнодушной.
- Дело вот в чём: я вынуждена уехать в Европу по своим делам, а зная тебя, решила…
- Повесить на меня мою дочь, – закончил Деймон.
- Эй! Я не одежда! Не надо вешать меня, я сама смогу позаботиться о себе, - в голосе девушки был заметен акцент, который придавал некую харизму.
Сальваторе отложил бумаги и предложил пройти в смотровую.
Все процедуры, совершаемые в смотровой, проходили в полнейшей тишине. Деймон делал какие-то записи, читал историю болезни и рассказывал Изабель то, чего следует опасаться. Флемминг обрадовалась, что два окулиста сошлись во мнениях. На всё время ушло около двадцати минут, однако за это время мужчина успел изучить девушку.Её повадки, как и её внешность, её говор, тоже были своеобразными. Для незрячей, девушка перемещалась достаточно смело. Тонкими пальцами с аккуратными ногтями она касалась окружающих предметов. Браслеты на её тонких запястьях не переставали звенеть. Юная цыганка была в длинной юбке и майке на бретельках. Она была полностью погружена в свои мысли. Единственный раз, когда она проявила хоть какой-то интерес, был тот момент, когда Деймон, начав осмотр, подошёл слишком близко, и она едва заметно втянула носом её запах, словно запоминая, будто складывая в свою картотеку очередного значимого знакомого. Деймон же то и дело бросал на неё взгляды, но она заинтересовала его не как прекрасная особь противоположного пола, а как человек. Её мир отличался от его, и сейчас дочь его осколка прошлого была единственным стимулятором двигаться в следующий день. Порой, просто хочется изучить человека, который живёт рядом, но в своём мире, с иными убеждениями. Просто хочется понять его мироустройство.
Все вернулись в кабинет. Дрина села напротив Сальваторе, возле матери, которая держала в руках сумку, готовясь оплатить приём.
- Всё планирование операции описано верно. Я знаю этого хирурга. Он – профессионал.
- Иначе бы я и не платила ему столько, – равнодушно проговорила Флемминг.
Дрина Флемминг. Как-то странно звучит. Или девушка взяла фамилию отца? Где тогда отец этой красавицы? Хотя Изабель всегда была девушкой… ветреной.
- Ей будет трудно после операции воспринимать мир… От тебя нужно лишь то, чтобы ты присматривал за ней.
- Сколько ты будешь в отъезде?
- Неизвестно. Командировка может продлится как неделю, так и месяц.
Месяц с этой цыганской девушкой, внутренний мир которой ему вдруг захотелось познать. Ну, что ж. Будет нескучно.
- Ладно.
- Просто... Помоги ей. Она потеряла зрение в шесть…
- В семь! – перебила девушка, звякнув браслетами.
- А сейчас ей восемнадцать.
- Почти!
Изабель чему-то усмехнулась.
Деймон колебался. Ему было плевать на деньги, ровно как и на свою работу. Единственное, чего ему хотелось – просто пообщаться, ещё раз увидеть её танцы. И это его первый яркий интерес на протяжении нескольких последних месяцев.
В кабинет проникал тёплый ветер летнего дня, было даже немного жарко, обычно в такую погоду люди стремятся на побережье… Однако и восхищаться красотами природы Деймону не хотелось. Он, вообще, в последнее время потерял ко всему интерес, а потому произнёс следующее:
- Я согласен, – лишь за тем, что он надеялся пробудить в себе прежнюю тягу к жизни.
Изабель кивнула и поднялась. Поднялась и девушка. Её браслеты снова задребезжали. Флемминг сказала, что свяжется сама с ним в ближайшие дни, а потом взяла Дрину под руку и повела к выходу.
***
Девушка шла по улице, слушая нотации матери про своё плохое поведение. Эта юная цыганка по-другому воспринимала мир. Она чувствовала тепло солнца, она слышала малейший звук и ощущала каждый утончённый запах. Она совсем забыла свои воспоминания о мире и боялась представить его. Она привыкла к такой жизни, которой она жила на протяжении одиннадцати лет. И новая яркая жизнь ей казалась слишком сложной, но не совсем невозможной. Она шла по улицам, не видя прохожих, и едва заметно улыбалась, а в её ушах всё ещё звучал приятный мужской голос и свежий запах парфюма.
Сейчас девушка сжимала в руках маленький синий камешек, который, согласно словам цыганки из табора, оберегал. Дрина верила в этот талисман и никогда его не забывала.
- Я на берег, – проговорила девушка, резко остановившись на дороге.
- Елена!.. - Изабель хотела поговорить с дочерью серьёзно, но прекрасно понимала, что это вряд ли удастся. Она вспоминала себя в эти годы и точно знала, что и её дочь сейчас испытывает все тончайшие проявления молодости.Не дожидаясь нотации матери, юная цыганка поймала такси и, сев, сказала, куда её везти.
Девушка хорошо ориентировалась в городе, несмотря на то, что была слепой. Она больше боялась, что заблудится, когда станет зрячей.
Место, куда она пришла, было тихим и спокойным. Здесь было мало народа. Тень от деревьев защищала от сияющего солнца, а воздух был кристально чистым и свежим. Звуки цикад разносилось повсюду, и плескание воды заставляло успокоиться даже самого буйного. Девушка считала себя ребёнком природы и поэтому любила это место, полное гармонии. Она чувствовала себя неотделимой частью этого маленького, но огромного мира. Дрина гуляла здесь одна, отдаваясь своим мыслям, заряжаясь приливом некой животрепещущей энергии. Не буйной, а животрепещущей. Каждая струна её души будто играла в такт мелодии этой природы, этого мира. Сердце билось с особенным трепетом.
Она услышала шаги и резко обернулась, но тут же узнала этот запах парфюма.
- Когда-нибудь ты не разоблачишь меня.
Былая маска холодной циничной девушки сошла, и шатенка, сделав пару шагов, подошла к парню. Тепло его тела передалось и ей, и она чувствовала, как в душе её трепещет любовь и нежность. Она почувствовала его руки на своей талии и подошла ближе, сокращая дистанцию до минимума.
- Я боюсь, Стефан, – произнесла она, кладя голову ему на плечо.
- Я же рядом… Ты ведь позволишь быть рядом?
Она убрала его руки и, резко отстранившись, отвернулась. Она словно прятала взгляд, хоть никогда не умела этого делать. Порой, её поведения не мог разгадать даже тот, кому она отдала своё сердце. Он знал её уже полгода, но она продолжала оставаться загадкой.
- Елена?
- Да, – ответила она, поднимая голову. – Только обещай, – шатенка схватила его за руки. – Обещай меня никогда не оставлять.
- Конечно… Обещаю.
Девушка обняла его, слушая цикад и то, как сердце предчувствует что-то нехорошее. Страх ближайших перемен сводил её с ума. Страх изменений в себе заставлял робеть и становится циничной, чтобы не выдать свои эмоции. Совсем-совсем скоро её жизнь поменяется! Лишь бы только в корне не изменилась…
Дрина, она же Елена, оттолкнулась от парня и пошла вперёд, затягивая красивую, но грустную песню. Стефан Весли шёл позади, любуясь изяществом этой цыганской красавицы, думая о том, что его пристанище теперь возле её ног.
====== Глава 3. Раненые птицы. ======
Люди стремительно проносились мимо друг друга, не замечая происходящего вокруг. Елена же любила тихо бродить или сидеть на скамейке на этой маленькой улочке. Она наблюдала жизнь… чувствуя ее каждой клеточкой своей души. Сейчас она остановилась неподалеку, слушая прекрасный голос какого-то парня, который пел грустную песню, наигрывая мелодию на гитаре. Наверное, он бы мог стать успешным певцом с такими вокальными данными, если бы у него была возможность. Вот мимо прошла девушка, Елена услышала её приятный голос и ощутила аромат её тонких духов. И почему-то вдруг захотела тоже купить духи, подумав о том, что запах помогает не только узнавать, но и характеризовать людей. Послышалась брань каких-то мужиков и лай брошенной собаки, шум машин. Казалось, что этот город никогда не умолкнет.
Елена пошла вдоль берега, слыша цыганские напевы. Она улыбнулась, слушая такой родной балаган. Но девушка прекрасно понимала, что богатых цыган не любят, но её не прогоняют, потому что она, в силу своей слепоты, не доставляла раздражения и беспокойства.
И тут же мысли переключились на то, что завтра операция, а мать решила уехать сегодня по своим важным делам. Елена не понимала, как можно бросить своего же ребёнка, и обида воцарилась в её душе, хоть сердцем она любила Изабель.Дома мать встретила её с очередными претензиями. Елена села на диван и сделала вид, что слушает. Но её мысли были заняты страхом предстоящей операции. Конечно же, миссис Флемминг заплатила достаточно и полагалась на врачей, но девушка чувствовала определённый страх.
- За тобой присмотрит мой хороший знакомый. Он скоро подойдёт.
- За мной присмотрит Стефан, – совершенно без акцента проговорила цыганка.
- Тайлеру я не доверяю.
- А твоего Сальваторе я даже не видела.
- Как и Весли!
Елена поднялась, чтобы уйти, но звонок в дверь заставил её остановиться. Она покорно села на свое место. Мать поспешила встретить гостя и рассказать ему все подробности. Он отвечал сухо, парой фраз, а иногда вообще не считал нужным отвечать. Девушка понимала, что с этим офтальмологом ей ещё долго придется общаться, но она не была из тех, кто переживает из-за подобных проблем. Она привыкла терпеть. В конце концов, скоро совершеннолетие и долгожданная операция, что позволят ей выйти из-под контроля матери и серьёзно подумать о своей дальнейшей жизни.
- У меня вылет через сорок минут. Я позвоню.
Елена ощутила поцелуй матери на своей щеке, потом услышала её стремительные шаги, а затем и хлопок дверью. Обида, подобно лаве, стала растекаться в душе и обжигать. Девушка ненавидела в себе это чувство, но не могла его подчинить, изолировать.
Она поднялась, и тишину разрезал звон её многочисленных браслетов.- Вы будете тут жить? – акцент снова яро проявил себя. Однако былое безразличие ко всему происходящему очень быстро вернулось.
- Только до того момента, когда ты привыкнешь к окружающему миру, – ответил он равнодушно и сел в кресло. Девушка постояла ещё некоторое время, смотря в пустоту, а потом тоже села.
Деймон отметил, что её осанка была безупречна. Идеально ровный позвоночник, спину девушка держала прямо. Длинные юбки и короткие кофточки придавали шарма, а длинные волосы локонами спадали на плечи. Но взгляд! Она напомнила фарфоровую куколку, а не пленённую страстями молодую цыганку. Деймон засомневался сможет ли он пробудить тягу к жизни от общения с этой девушкой и тут же почувствовал яркое сожаление о принятом решении.
«Способно ли её сердце на чувство? – разнеслось в его мыслях. – Она тоже бродяга. Ей скучен этот мир. Забавно…»
- Как мне вас называть?
- Как бы ты хотела?
- Я ведь могу и оскорбить, – девушка поднялась и подошла к столику, расположенному в углу комнату. Она ловко извлекла бокал и налила в него спиртное, справляясь со всеми действиями так, как любой зрячий человек.
- Попробуй, - совершенно ровным тоном парировал мужчина.
Она взяла стакан и прошла к Сальваторе. Девушка протянула бокал в его сторону, и, как только он осторожно взял его, коснувшись её пальцев своими, села на своё место. Деймон отставил стакан. Пить ему не хотелось.
- Как мне вас называть? – снова спросила она, спустя некоторое время, и игнорирование прошлой реплики означало не то, что Елена не нашла новых слов, а то, что ей не хочется вести пустой диалог.
- По имени.
- Как вас зовут?
- Деймон. А тебя… Дрина?
Она вздрогнула. Но через секунду снова стала абсолютно равнодушной.
- Меня зовут Елена.
- Но я не мог перепутать. Я видел тебя на берегу и знаю, что ребята там звали тебя Дриной…
- Не лезьте в мою жизнь, Деймон. И я прошу вас, пожалуйста, называйте меня Еленой.
И Деймон почувствовал первую, тусклую эмоцию, вернее, чувство. Ему захотелось пробудить в этой девушке хоть какие-то чувства. Пусть даже разозлить её, но вывести на эмоции. Её ледяное отчуждение раздражало. - Я видел, как ты танцуешь… Елена. И, признаться, согласился на участие в твоей жизни не потому, что меня тронуло ваше положение. Я захотел ощутить тягу к жизни и подумал, что такой человек, как ты, сможет заинтересовать меня своей принадлежностью к какому-то другому миру.
Она усмехнулась, продолжая сидеть ровно и прямо. Но и усмешка исчезла, а её голос стал спокоен. Эта девушка была лишена каких-то подростковых элементов. Не было сарказма, иронии и дерзости. Её движения были безупречны и завораживали своей пластичностью, но в них не чувствовалось огня. В этой особе, казалось, не было жизни. Как и в нём.
- Чем вы болеете?
Этого вопроса он никак не ожидал. Последовала пауза, после которой Деймон произнёс:
- Депрессивное расстройство.
- Жизнь вас доконала, да? Вы торчите в тесных барах и подглядываете за другими, чтобы не думать о том, что ваша жизнь вдруг потеряла смысл. Вас не радует ваше богатство и возможности, вам не доставляет удовольствие общение с окружающими вас людьми. Я испытывала нечто похожее…
«По-моему, ты вообще не умеешь чувствовать» - подумал Сальваторе, а вслух произнёс:
- Я разучился жить. Я разучился любить. Но думаю, незачем тебе это говорить.
- Это самая глупая мысль, которой тешат себя современные подростки и люди вашего склада, - она усмехнулась так, будто ей было не восемнадцать лет, а как минимум, вдвое больше. - Невозможно разучиться любить, если вы когда-то познали это чувство. Невозможно разучиться ходить просто так, а любить тем более.
Отчасти она была права. Но Деймон не хотел это признавать.
- Неужели ты познала любовь? Раз так рассуждаешь?
- Я познала близость и доверие. Это и есть любовь.
- Значит, ты ещё не познала предательство. Оно выбивает всю почву из-под ног.
- А может эта почва была гнила и не плодотворна? Деймон, подумайте об этом.
Она поднялась. Её браслеты снова зазвенели. Зачем она вообще их носит?
Прощаясь, Деймон сказал ей, что придёт вечером.Оставив машину, он отправился к океану, будто что-то влекло его туда. В автобусе, в который успел заскочить почти на ходу, он услышал цыганскую тихую песню. Обернувшись, Деймон увидел девушку, сидящую на одном из пассажирских мест. Её голос завораживал, но песня была пропитана тоской, горечью и какой-то болью. Он вслушивался в каждое слово, глядя на пейзажи за окном.
В этой части города слишком много цыганок, слишком много печали и грусти. В этом городе слишком много пыли, зданий и машин. И слишком мало настоящей жизни.
Он отправился гулять по побережью. В мыслях всё ещё был напев той цыганки, а перед глазами – солёная океанская гладь. Мужчина вглядывался вдаль, засматривался на линию горизонта. Хотелось есть и выпить хорошую порцию алкоголя. Но ему не хотелось возвращаться в старый бар, снова видеть его бедность и убогость. Ему не хотелось видеть глаза официантки и слышать голос неумолкающей пошлой певицы. Но Сальваторе, вопреки своим желаниям, всё же отправился туда. Потому что там была жизнь..
====== Глава 4. Скрытые грани души. ======
Он не знал, откуда в нём эта тяга к ночи. Он гулял по этим тёмным томным улицам. Он рассматривал свет ярких витрин и неоновые вывески. В воздухе витала вечерняя свежесть, уничтожая душный дневной зной. Мимо проносилась молодежь, оставляя на память весёлый гомон и какофонию звуков. Мужчина в тёмных джинсах и белой рубашке выделялся на фоне их пёстрой толпы. Слушая смех весёлых девушек и шуточки, развлекающих их, парней, Сальваторе безразличным взглядом оглядывал присутствующих. Ему было плевать, вернее, ему стало плевать на вечеринки, девушек… Он потерял ту бешеную тягу к жизни.
Зато появилась иная. К ночи.Её вчера прооперировали. Мать позвонила, дежурно поинтересовалась и быстро попрощалась. Родители так заняты своей фанатичной идеей обеспечить детей, что совсем забывают про них самих. Она станет видеть мир во всём его многообразии. И матери не будет рядом в этот момент. В душе девушки воцарится обида, а потом она будет до конца жизни преследовать их. Елена, во избежание ошибок матери, будет одаривать своих детей чрезмерной опекой, что также будет иметь плохие последствия. И так по кругу… Люди не умеют жить без ошибок. Иногда кажется, что люди вообще не умеют жить.
Деймон вытянул руку вправо, желая поймать такси. Если честно, ему сейчас захотелось навестить одного знакомого человека. Он давно никого не навещал. Он назвал адрес, как только попалась подходящая машина. По радио играла великолепная музыка. Сальваторе попросил прибавить громкость. Водитель выполнил просьбу, оценивающим взглядом смерив пассажира, и усмехнулся.
Вдруг захотелось выкурить сигарету, чтобы хоть чем-то заполнить пустоту. Но не хотелось спрашивать разрешения у этого ухмыляющегося водилы, а потому Деймон лишь перевёл взгляд в окно. И отчего этот город всех душит, а? Здесь невыносимо. Даже сейчас, когда открыто окно настежь и солнце спряталось, всё равно жарко и душно.
Полнолуние. Это… Красиво.
Деймон доехал по адресу. Протянул деньги парню.
- Сегодня не так жарко, – зачем-то сказал тот.
Сальваторе кивнул и вышел из машины. Он не представлял, как отреагирует его подруга на столь поздний визит. В нерешительности мужчина посмотрел на высокий дом. Столько этажей! Казалось, что если взобраться на верхний, то можно будет коснуться неба. И столько окон! Так много людей! Так мало душ…
Он всё-таки позвонил в её дверь, когда достиг нужного этажа, нужной квартиры. Позвонил и встал в ожидании гневных речей. Через несколько секунд послышались шаги, и сонный голос спросил, кто пожаловал. Деймон отозвался, и девушка открыла дверь. Она была в чёрной коротенькой рубашке и с бигуди в русых волосах. Подруга пропустила мужчину и сказала ему следовать на кухню, но тот отправился прямиком в зал. Он плюхнулся на уютный диван и погрузился в свои мысли.
- Два часа. Ты издеваешься?
- Я вот о чём думал… Люди должны жениться по двум причинам: если у них отдельные достаточные зарплаты и если им хорошо в постели. По этой причине я пришёл к тебе.
- Чтобы озвучить эту мысль? – изогнув бровь, промолвила девушка.
- Чтобы предложить тебе пожениться.
Розали Хейл села возле мужчины. Она знала его давно. И в гневе, и в страсти, и в боли, и в радости. Вот только в апатии познавать стала недавно. Они находили успокоение друг в друге из-за душевных и сердечных травм. Несколько раз переспали, но не придавали этому какого-то особого значения, решив остаться просто друзьями. Так думал он, так хотел он, а она согласилась. Её это устраивало. Когда и как познакомились, они уже оба и не вспоминали. Казалось, они знали друг друга всю жизнь.
- Что случилось на этот раз?
- Я встретил Изабель, – он поднялся и, пройдя к барному шкафчику, извлёк оттуда два бокала и початую бутылку виски.
- Так пошли её.
- Она навязала мне свою дочь.
- У неё есть дочь?
Деймон разлил спиртное и сел на свое место уже с бокалами в руках. Розали пить не хотела. Она выдохнула, облокотившись о спинку дивана. Девушка закрыла глаза, думая о чём-то своем.
- Да. Слепая дочь. Её сегодня прооперировали.
- Это по этому она явилась?
- Чтобы присмотрел. Она уехала в Европу. Эта потаскушка всегда ставила деньги превыше всего, – мужчина сделал глоток спиртного. – И эта дочь – точное воплощение своей матери: такая же бесчувственная, взбалмошная, самоуверенная и… эффектная.
Губы девушки тронула улыбка. Закинув ногу на ногу, она взглянула на мужчину.
- Она тебе понравилась?
Он задумался. Образ слепой девушки снова всплыл в памяти, хоть прошло уже несколько дней. Розали редко удавалось наблюдать то, как он погружается в себя. Рядом с таким мужчиной невозможно оставаться равнодушной. Она хотела бы следовать за ним, быть его женщиной, но понимала, что он никогда не полюбит её. По-настоящему.
- Так что? – встрепенулся он, проигнорировав вопрос, и взглянул на подругу. – Ты выйдешь за меня замуж?
Розали улыбнулась, запрокинув голову. Его взору стала доступна её шея, плечи, ключицы. И прежняя апатия на мгновение отступила. Мужчина приблизился явно не для того, чтобы лучше услышать ответ. Но Розали тут же отстранила его.
- А если я соглашусь?
- А ты соглашайся.
- Я могу захотеть ребёнка от тебя.
- Думаю, это не составит труда, – он снова приблизился.
Розали знала, что в их ситуации есть только одна правда: он нужен ей. Она хотела поддаться опиуму своей страсти и снова ощутить тепло его рук, тяжесть его тела. Это настоящая дружба между мужчиной и женщиной, или… или что? Девушка отстранила мужчину, который забыл о том, что он сейчас в амплуа «ничто не интересует, даже женщины».
- Ты знаешь, что я карьеристка. А на моём пути могут случаться привлекательные мужчины, которые помогут мне продвинуться верх.
- Ты – успешный адвокат. Из двадцати семи дел всего один провал. Куда уж успешнее? - мужчина отстранился и снова сделал глоток спиртного. Видимо, верно говорят, что ночь – какое-то особое время суток. Ты будто бы становишься собой и освобождаешься от этой напыщенной маски апатичного циника.
- Смотрел «Адвокат Дьявола»? – произнесла она, беря свой бокал. – Можно и выше.
- Согласна продать душу?
- Мы не о том говорим.
- Ты права, – он откинулся на спинку дивана и устремил взор на репродукцию картины Моне. – И чем тебе нравятся эти стога? Дибилизм какой-то.
- Для тебя. А вот я, когда разбогатею, куплю оригинал. Тебе пора.
- Так ты не выйдешь за меня замуж? – он снова взглянул на девушку. – Почему?
Он осушил залпом бокал. Быть может, о том, что она отказала, Хейл пожалеет утром. Быть может, перезвонит и скажет что согласна, но сейчас она решила выдержать стойкую позицию в битве с этим змеем-искусителем.
- Философия твоей жизни гласит: ни к кому не привязываться, заключать брак по расчету и исходя из того, хорошо ли партнерам в постели.
- А что гласит философия твоей жизни?
У неё не было чётко сформулированных концепций, и сейчас Розали почувствовала себя проигравшей. Но профессия юриста давала о себе знать. Хейл не хотела сдаваться.
- Работа на первом месте, – произнесла девушка уверенно, но не так твердо, как хотелось бы. – И пока я не напилась допьяна свободными отношениями.
- Красиво…
- Спокойной ночи, Деймон.
Девушка улыбнулась, а Сальваторе понял, что ему было пора уходить. Деймону нравилась прямолинейность и честность в их общении. Если они хотели друг друга, то не бегали с криками: «О, нет! Это испортит нашу дружбу!». Если не хотели общаться – не общались. Мужчина поднялся и, поцеловав девушку в щёку, бросил: «Не провожай» и скрылся. Она услышала хлопок дверью и, не спеша, прошла к входной двери и провернула ручку замка. Затем вернулась в гостиную и извлекла из ящика стеллажа шкатулку. На её шее была тоненькая цепочка с кулоном в виде ключа, которым она открыла замок. Бесстрастно посмотрела на содержимое коробки. Девушка извлекла пластиковую кредитку и пакетик с белым порошком. Она поднесла наркотик к глазам, рассматривая его, словно ища в нём какой-то смысл.
Рассыпала порошок. Лёгкий шорох по стеклу. Денежную купюру Хейл свернула в тоненькую трубочку. Вдох. Мутнеет перед глазами. А по телу растекается истома. Ноги становятся ватными, и на душе наступает ощущение необыкновенного спокойствия. Она делает второй вдох и ложится на диван. Медленно. Не торопясь. Всё плывет, и через несколько секунд Розали смакует весь кайф прихода.***
Елену привели в какую-то комнату и посадили на стул. Уже несколько дней она в больнице, и навещает её только Стефан. Врач принялся снимать повязку с глаз, а она чувствовала, как её сердце стало биться более часто. Елена боялась. Боялась взглянуть на мир, хоть и очень хотела этого.
Врач отлепил пластырь от одного глаза, потом от другого. Он был добр и говорил о чём-то отвлечённом, кажется, о своей внучке. Елена старалась улыбаться, но в глубине души боялась ещё сильнее. Глаза то ли в слезах, то ли в каком-то растворе. Елена сжала похолодевшие пальцы и почувствовала, что её даже подташнивает от страха.
- Я помогу открывать вам глаза, – произнёс доктор.
- Хорошо, – кивнула Елена, тяжело сглотнув. Ей всё казалось это страшным, каким-то сущим кошмаром.
Тёплые руки врача, от которых пахло медикаментами, касаются её лица. Он аккуратно касается век.
- Не спешите.
Елена снова кивнула. У неё горло пересохло.
- Открывай. Что ты видишь?
Девушка приоткрыла глаза и сразу заморгала ими часто. Из глаз, не переставая, катились слёзы, яркий свет причинял боль, и становилось ещё невыносимей. Елена отчаянно вцепилась в ткань своего больничного халата. Она стала осматриваться, но ничего не выходило, всё плыло перед глазами.
- Я не могу, – в отчаянии произнесла она и закрыла глаза. И где поддержка матери, когда она так нужна? И как ей привыкать к новому миру? В комнате, кажется, стало жарче, и пить хотелось ещё сильнее.
Доктор дал время. Спустя минуту девушка всё же раскрыла глаза.
- Я подниму руку, а ты будешь говорить, сколько я показываю пальцев. Хорошо?
- Ух, ты! - наконец, она улыбнулась. - Значит, это пальцы?
- Да. Они самые, - врач разжал кулак и стал манипулировать пальцами.
- Их … пять? А теперь два!
- Да. Отлично! - довольно кивнул пожилой профессор. - А два пальца что означают? Виктори! Победа!
Елена, отерев ладонями слёзы, снова улыбнулась и согласно кивнула.
- Жжёт. Это нормально?
- Да. Сегодня вы ещё полежите у нас, а завтра можете отправляться домой. К тому же вы будете под наблюдением врача-офтальмолога Сальваторе. Он хороший специалист.
До палаты её проводила медсестра. Девушка видела движущиеся объекты, видела где темнее, где светлее и, кажется, даже могла различить проходы дверей, в которые проходила. Но пока ещё всё было мутно. Ей придётся заново учиться жить в физиологическом, не духовном, смысле. Она села на свою кровать и сказала, что с ней всё будет хорошо.
Спустя два часа в палату вошли. Девушка взглянула на того, кто вошел, но осталась недвижима. Посетитель прикрыл дверь и, спустя несколько секунд, сел рядом. Елена знала этот запах. Пальцами она коснулась его лица и тут же улыбнулась. Девушка обняла парня, радуясь тому, что хоть с кем-то близким сможет пережить это сложное и важное событие.- Ты… такая живая…
Она улыбнулась и села ближе. Ей хотелось поскорее рассмотреть Стефан, ей хотелось изучить его мимику, его внешность, которую она выучила только с помощью осязания. Девушка видела Стефан, но пока ещё плохо. Будто через стекло, размытое водой.
- Ты таким представляла меня?
- Я только завтра по-настоящему увижу тебя. Сейчас ты напоминаешь размытое пятно.
- Люблю тебя, Елена. Я так боялся… - он сжал её руку и поднёс к губам.
- Даже если бы ничего не удалось, жизнь бы не изменилась…
Она была такой искренней только с ним. Только с этим молодым человеком девушка раскрывала все грани своей души и не боялась быть собой. Ей так хотелось поскорее разглядеть его!
- Приходи ко мне завтра?
- Хорошо, – произнёс он. – Я приду. А ты пока отдыхай… И завтра мы заново познакомимся.
Стефан поднялся, и Елена отпустила его руки. Она любила его так же сильно, как и он её. И сейчас, несмотря на проблемы с матерью, Елена ощущала себя самой счастливой. Парень оставил ещё несколько поцелуев на её руках и вышел из палаты.
Он тяжело вздохнул, стоило ему выйти на свежий воздух. Любовь была вытеснена на время другим чувством. Страхом. Стефан извлёк из внутреннего кармана белый конверт. Он ничего не сказал Елене, не стал огорчать её в такой счастливый для неё день. Усевшись на скамейку, он достал сотовый телефон и набрал номер, который был написан на листке бумаги. Долгие томительные гудки ожидания… Сердце билось в тревоге и смятении.
- Это Весли, – произнёс он, когда абонент ответил. – Вы прислали мне… – он замолчал, выслушивая, что говорят на том конце провода. – Да, я согласен. Я буду. Завтра. В четыре в вашем офисе. До свидания.
Тайлер положил трубку и твёрдо решил ни слова не говорить об этом своей любимой девушке.
Такие трогательные моменты...
